Робинзон Крузо
Робинзон Крузо
ДЕЙСТВИЕ 1.
ЯВЛЕНИЕ 1. Утро на острове. Хижина, обнесенная частоколом, заросли, лианы, море, грубый стол, табуреты, очаг, глиняная посуда. Бородатый Робин выглядывает из окна.
РОБИН (кричит): Доброе утро! (тише, скептически) Доброе утро, Робин! Эх, и ответить некому..."
КРИК ПОПУГАЯ: Добр-р-р-ое утр-р-р-о, Р-р-робин, добр-р-рое утр-р-ро!
РОБИН: Ну, хоть кто живой отозвался, и на том спасибо.
Выходит из дома - в самодельно-шкурном. Неопределенного возраста, одет опрятно, оброс, но выглядит аккуратно. Раздувает угли, вешает над огнем глиняную посудину.
Повседневная жизнь Робина. На протяжении всего эпизода - вспоминает и радуется тому, что вспомнил подробности.
РОБИН: Утренняя зарядка. Упражнение первое - дуэль. (Откидывает назад волосы.) Свой фетр снимая грациозно, на землю плащ спускаю я.. (Снимает воображаемую шляпу, изящно раскланивается, метя перьями землю.) Атос, Портос, Арамис ...и д'Артаньян - вперед! Господа, мы будем иметь честь атаковать вас! ( Удар, прыжок, удар снизу - прыжки как через веревочку, удары сверху - наклоны, кувырок назад, вперед, уклоны - налево. направо.)
РОБИН (кричит): Ага, не попал, мимо (и т.д. броском переходит в наступление. Ожесточенно фехтует) Так, и так, и так. Фу-у! (Оглядывается.) Арамис бился с двумя противниками, а Атос был ранен... в правую руку... да, точно. В конце дуэли он переложил шпагу в левую и дрался левой рукой. Помню.. Теперь умываться! (Поливает себя из кувшина. Торжественно провозглашает) Время утренней еды. Кого бы пригласить? Нет, сегодня по-простому, без дам ... Ах, принц, Вы окажете мне такую честь? У меня все просто. По-спартански. Кстати, и Леонид здесь. (Обращается к воображаемому Леониду) Я велел подать еду Вашим трехстам храбрецам на лужайке.
Снимает посудину с очага, ставит на стол. Церемонно приглашает гостей.
РОБИН: Давайте возляжем за столом, смешаем сок виноградной лозы с ледяной водой источника, поговорим о поэзии и философии. (Начинает есть руками и запивать водой.) Кажется, древние все-таки не знали вилок... Точно, византийская императрица Феодосия слыла самой элегантной дамой своего времени - она ела вилкой. А я даже не император. (Утолив первый голод, обращается к воображаемому принцу) Да, принц. Давно хотел спросить Вас - быть или не быть? Правда, странный вопрос? Вот у Леонида (оглядывается на Леонида) все просто - со щитом или на щите. (Задумчиво, в пространство) Кажется, само появление такого вопроса - роскошь, предоставленная нам цивилизацией. Вообще культура - результат некоторой избыточности, перепроизводства. Всему человечеству уже не нужно вкалывать в поте лица ради хлеба насущного, и даже бдительно этот хлеб охранять. Вот и появляются лишние люди. Что называется - с жиру бесятся. И одинокие. Потому что человек уже не интегрирован в общество, они могут уже жить друг без друга. (Обращаясь к собеседникам) Что скажете, ваши величества - высочества? (Пауза. Продолжает говорить сам себе, формулирует, увлеченный мыслью.) Прогресс всегда в первую очередь - научно-технический. Увеличивает мощь человека. Ведет к независимости друг от друга. Но не к развитию, а к стандартизации индивида. Прогнило что-то в датском королевстве. Кажется, это называется умным словом "деперсонификация". То есть частная собственность на личность есть, права там всякие демократические, частная жизнь, а с личностями плохо. (Пауза) Хотя, в общем-то, развитие человека - не дело техники, ее дело - свобода, то есть создание условий. А все остальное - учителям и поэтам. (Возвращается к реальности) Да, а я уж тут индивидуален - дальше некуда. Все, господа, извините, прием окончен. Что-то я сегодня разболтался...
Гул самолета. Провожает глазами. Делает зарубку на палочке.
РОБИН: Тысяча двести восемьдесят шестой неудавшийся шанс на спасение. А что я могу сделать - оттуда остров-то еле-еле видно, а уж меня-то...
Огорчается. Достает трубку, ударяет кремнем, высекает искру, поджигает табак, затягивается.
ЯВЛЕНИЕ 2 Явление Пятницы. Из-за деревьев выходит мокрый, полуголый человек, смуглый, на шее - ладанка и акулий зуб. Робин от неожиданности поперхнулся дымом, кашляет.
РОБИН: Ты кто?
ЧЕЛОВЕК (с достоинством запахивается в лохмотья, держится почтительно, но не унижено, говорит просто, не декламирует): Я, недостойный к огню твоему приближаться, все же молю, разреши подойти и согреться.
РОБИН: Да пожалуйста, подходи, грейся. Поесть хочешь?
Ставит посудину на огонь. Подходит к Человеку, хочет дотронуться до него пальцем, но не решается.
РОБИН (сам себе): Человек, настоящий, живой. С ума сойти.
Человек походит к очагу, садится на корточки.
РОБИН: Откуда ты?
ЧЕЛОВЕК: Я из ничто появился, проклятый богами, жертва стремлений поспешных и чувств неразумных.
РОБИН: Что-что? Извини, не понял. Откуда ты взялся?
ЧЕЛОВЕК: Бог мой, нарушил запрет муравьишка ничтожный, вот пред тобою стою (заминка, потом исправляется) сижу как дитя-несмышленыш...
РОБИН: Я точно знаю, что на острове нет ни одного человека, кроме меня. (Боясь поверить) Ты приплыл сюда? На лодке?
ЧЕЛОВЕК (осторожно): Бог мой слова говорит, непонятные смертным...
Пауза.
РОБИН: Да какой Бог! Это я-то Бог? Да я же просто человек. Робин. А тебя как зовут?
ЧЕЛОВЕК: Мне от рождения было назначено имя - раньше его я любил повторять горделиво: Гекзаметр Пятистопный Античный, ну а теперь я изгой, страшной смертью казненный, Имя мое навсегда быть моим перестало, ныне же просто пятно нижних царств я, стертый навеки с картины живых...
Потупляет голову.
РОБИН: Ну и как мне тебя называть? Пятно каких царств?
ЧЕЛОВЕК: Нижних, мой бог, под ногами твоими
РОБИН: Так, опять Бог ... Ну ладно, пятно нижних царств, давай я буду называть тебя как-нибудь покороче. (Спохватывается) Если ты не обидишься, конечно. (Пауза, Человек не возражает)
РОБИН (задумчиво): Пятно нижних царств, пятно нижних царств... О, придумал, Пятница! Годится? Вот и ладно. Теперь давай разберемся, Пятница. Я - Робин, я - человек, я живу на этом острове, попал сюда в результате кораблекрушения, еле жив остался. Совсем не Бог, к сожалению. С острова выбраться не могу, корабли здесь не проходят, а самолеты меня не замечают. Я уж костры жег-жег (вздыхает), а никто не заинтересовался. За все эти годы ни одного человеческого лица не видел, только во сне. А теперь расскажи мне, пожалуйста, откуда ты взялся?
Пауза.
ПЯТНИЦА: Все расскажу я, как хочет того повелитель, (робко) только позволь мне вопрос...
РОБИН: Давай, конечно.
ПЯТНИЦА: Много людей в своей жизни я слышал, сам не последним гекзаметром был пятистопным, все ж уловить не могу, хоть стараюсь немало - пусть повелитель простит своему рабу глупость - строя божественной речи понять не дано мне.
РОБИН: Так, во-первых, я не повелитель, а уж тем более ты - не раб. Во-вторых, чего ты не можешь понять?
ПЯТНИЦА: Бог мой...
РОБИН (перебивая): Робин.
ПЯТНИЦА (исправляясь): Робин, открой мне размер этот новый.
РОБИН: Размер чего?
ПЯТНИЦА: Речи твоей.
РОБИН: Ты что, какой размер? Я что, стихами что-ли разговариваю. (Осеняется) А, понял, ты-то как раз все время говоришь стихами! Этим самым гекзаметром пятистопным! Вот это да!
ПЯТНИЦА (возмущенно): Хочешь сказать ты, что боги - как малые дети - что-то лепечут без ритма, слова как попало ставят, что нету гармонии высшей ? Что, умирая, не вверх мы идем, а обратно? Или что в жизни от детства спускаемся вниз мы, и ни к чему все попытки достичь совершенства? (спохватывается, растерянно) Я в богохульстве повинен и кары достоин, если б не бог, то есть Робин, сам мысли внушил мне...
РОБИН: Подожди! Что-то я тебя не понимаю. Дети, конечно, в каком-то смысле боги. Но что же тебя так удивляет? Слушай, может быть, ты объяснишь мне все по порядку. Так откуда ты взялся и как сюда попал?
ПЯТНИЦА (прикрыв глаза и погрузившись в себя): В мире рожден я прекрасном, возвышенном, светлом, в роще, где пальмы, склоняясь, тихонько шептали песню восхода, боясь потревожить младенца. Солнце еще не взошло, но уж небо алело. Птицы замолкли, чтоб грянуть, приветствуя солнце, только ручей-непоседа по камушкам прыгал, Это случилось в четвертый день спелости манго, через луну от начала цветения ивы. Но мы вернемся к моменту рожденья младенца. Всюду царило спокойствие и ожиданье, вдруг звук раздался, и вздрогнули птицы и пальмы - мать застонала от боли. Еще не успело эхо замолкнуть, как, вторя ему первым криком...
РОБИН (не выдерживает): Не надо так подробно, давай дальше.
ПЯТНИЦА: Рос я ребенком послушным, учился прилежно, все подмечал - и оттенки, и звуки, и краски, стиль шлифовал, расширял свой словарь, (заминается, смущенно) даже форму искал... Тайно на ямб перешел, и поэму сложил...
РОБИН (вежливо перебивает): Ну ты мне ее как-нибудь потом прочтешь, а пока дальше рассказывай.
ПЯТНИЦА: В школе учился, экзамены сдал на отлично, был удостоин высоких похвал и лилового цвета.
РОБИН: А чему тебя учили в школе?
ПЯТНИЦА: В общем, всему, что достойно вниманья - пение птиц различать, ароматы цветов, чувств нюансы, мысли свои выражать, жить достойно, в гармонии с миром живым и небесным.
РОБИН: Здорово!
ПЯТНИЦА (продолжает): Диплом защищал я по теме: оттенки зеленого в желтой кленовой листве после первого снега. Работал над ним я упорно и новых сравнений искал неустанно. Смог распознать восемнадцать градаций и им подобрать параллели в мирах ароматов и звуков... Дальше планировал чувства привлечь, но увы, не сложилось, но впрочем и так это немало. "Не все так серьезно к вопросу подходят", - учитель сказал мне. Вот восемнадцать градаций...
РОБИН (перебивает): Ты извини, это и правда ужасно интересно, но ты мне это потом подробно расскажешь, а пока не сбивайся, рассказывай, что дальше.
ПЯТНИЦА: Дальше, увы, все не так было гладко и просто. Вместо того, чтобы мыслью пойти в глубину и продолжить карьеру, оплотом стать нижнего царства, свой долг выполняя, я выбрал другую дорогу - пошел в ширину, захотелось постичь мне, как мир был устроен, и все ли от бога в нем, что могут люди, дерзнул я вопросы начать задавать - как, зачем, почему, отчего - чем нарушил гармонию жизни. Уменья жрецов захотел я, рожденный для доли другой. Такого уже много лет не случалось и кара сего преступленья сурова - из жизни извергнут, в ничто я отброшен, творенья мои (горько) на лиловом огне сожжены, это (показывает обрывки) все, что осталось, и имя теперь не мое. Вот и вся моя жизнь...
РОБИН: Да, когда рукописи сжигают на кострах - это бывает. А что значит в "Ничто"? Как ты все-таки сюда попал?
ПЯТНИЦА: Предками нашими в древнем законе записано было, что нас окружает ничто, туда можно уйти - невозможно вернуться, и никто из живых сам по воле туда не уходит. (мрачно) Нет кары страшнее, чем там очутиться скорее, чем срок был назначен тебе небесами...(встряхивается, обычным голосом) ... А дальше - жрецы отвели на скалу расставанья меня, приговор был зачитан, я - сброшен, так с жизнью простился навек. И последнее помню - как будто бы слезы вокруг, в этих горьких слезах задыхаюсь и веки поднять не могу... видно правду преданья до нас донесли, что вкус смерти - соленый... Потом оказалось - лежу на песке, и деревья шумят, солнце светит и птицы поют, словно дома опять, я родник отыскал, подкрепился и к богу пошел...
РОБИН: Ага, значит, тебя сбросили в море, ты потерял сознание, а очнулся на моем острове. Ну и повезло же тебе - почти как мне. Слушай, да ты, наверно, голодный, пошли, козу подоим, угощу тебя свежим молоком.
ПЯТНИЦА (недоверчиво): Ты разрешишь при молитве присутствовать мне?
РОБИН: Ну причем тут молитва. Я тебе о молоке говорю. Ты что, козы никогда не видел?
ПЯТНИЦА (осторожно): Знаю я, что заклинаньями могут жрецы молоко из козы получить...
РОБИН: Ну не знаю, что твои жрецы делают, а я это умею делать без заклинаний. И ничего в этом таинственного нет. Хочешь, тебе покажу - и ты тоже сможешь.
ПЯТНИЦА (боясь поверить своему счастью): Правда? Со мной ты не шутишь?
РОБИН: А чего тут шутить? Пошли, покажу. (Направляется за дом)
ПЯТНИЦА (в восторге): Умер не зря я, лишенный всего, вдруг к источнику знанья пришел! Убегает вслед за Робиным
ЯВЛЕНИЕ 3. Утро из Явления 1. Робин выглядывает из окна, кричит: "Доброе утро!" Прислушивается, тишина. Оглядывается.
РОБИН: Пятница, где ты?
ПОПУГАЙ (повторяет): Пятница, где ты, где ты.
РОБИН: А, ладно, никуда не денется. Небось опять костры разжигает. Сделаю-ка я пока завтрак. (На протяжении последующего текста разжигает очаг, ставит на него посудину с водой, следит за огнем.) Вот ведь мало человеку для счастья нужно. (Задумывается) А интересный у них остров. Не жнут, не сеют, не пашут, а только стихами говорят. Вот проснутся утром и (декламирует) ДОброе Утро теБЕ я приШЕЛ возвесТИТЬ (запинается) откроВЕНно. Надо же, уже научился гекзаметру. Интересно, все у них так говорили, или другие размеры тоже были? Надо спросить. А что у них с немыми и глухими делали? Тоже со скалы сбрасывали? Ну и порядки. Человек захотел что-то узнать, а его за это - в море. Наверное, кто-то так специально придумал, чтобы люди от стихов не отрывались. Кто-то всякой грязной работой занимается, коз доит, костры разжигает, мертвых хоронит. А чтобы им не обидно было, назвали их жрецами, а дела эти - божественными таинствами. Не так глупо. Говорить про них "дикаpи" - язык не поворачивается. Как Пятница говорил - восемнадцать градаций и параллели из запахов и звуков? Ничего себе, я бы небось не придумал.
Появляется Пятница, одет в том же стиле, что и Робин. Лицо закопченое, сияет.
РОБИН: О, привет, где ты был?
ПЯТНИЦА: Сделал открытие я - если дунуть на угли, то пламя в костре оживает и пляшет, как будто бы праздник пришел. И душе веселее становится сразу.
РОБИН (полуиронически): Молодец! Кстати, чтобы так не перемазаться, можно не дуть на угли, а помахать на них чем-нибудь большим и плоским, листом или дощечкой.
ПЯТНИЦА: Здорово! Новое знанье подобно рожденью ребенка, оно вырастает само и приносит мне знанья другие. Да, а еще я хотел попросить твоей помощи, Робин, мой нож затупился (показывает акулий зуб), не знаешь ли, как его вновь острым сделать?
РОБИН: Да просто поточить надо. Зайди в хижину, там на полке лежит точило.(Видит по выражению лица Пятницы, что он не понимает) Ну точило, это такой черный камень.
Пятница заходит в хижину. Робин помешивает варево.
РОБИН: Надо же, "знанье подобно рожденью ребенка" - красиво! (Кричит) Пятница, ты нашел?
Появляется Пятница, неколько смущенный.
ПЯТНИЦА: Все обыскал, не нашел я точила...
РОБИН: Не может быть, оно же на полке лежит.
ПЯТНИЦА: Видел я несколько разных камней, среди них один розовый, будто рассвет, золотые прожилки на нем как деревья раскинули ветви, другой был зеленый, в себе затаивший печаль, третий серый, пятнистый как тигр...
РОБИН (перебивает): Так вот это и было точило!
ПЯТНИЦА (робко, извиняющееся):Я, вероятно, не так тебя понял, но ты сказал: черный?
РОБИН: А это что, белый?
ПЯТНИЦА: Нет, он конечно не белый, но черный - цвет мрака без примеси, цвет непроглядной тоски, неприкаянной злобы, грозы, страшных пропастей глубь, где погибли все краски, ...
РОБИН: Все, извини, понял, я был не прав. Принеси, пожалуйста, пятнистый камень, это и есть точило.
Пока Пятница ходит за камнем, РОБИН говорит сам себе.
РОБИН:: Вот тебе и восемнадцать оттенков. Интересно, сколько он еще мог говорить про черный цвет?
Пятница приносит точило. Робин берет его и акулий зуб.
РОБИН: Смотри. (Начинает точить, Пятница внимательно смотрит) Да, кстати, хотел тебя спросить, у вас там все изъяснялись гекзаметром, или какие-нибудь другие размеры тоже были?
ПЯТНИЦА: Что ты, гекзаметром гимны слагали у нас, в честь событий великих - начала весны, окончанья дождей, например. И жрецы лишь гекзаметром смели тревожить богов. Остальные же стили попроще. Хореем, к примеру, возвещалии, что утро пришло, что цветы расцвели. Ну а ямбом - рожденье детей или новой семьи. Дактиль был предназначен для школы, прогнозы давал амфибрахий, анапест за небом следил. Был порядок во всем и для всех.
РОБИН: Хороший же был у вас порядок. Ты что, прямо от рождения говоришь этим самым гекзаметром и ничем кроме?
ПЯТНИЦА: Да, от рожденья учился я так говорить, как отец мой и мать говорили. Сначала, конечно, ошибки я делал, но позже привык я к неспешному ритму. Не так уж и сложно, ведь дело не в форме, точнее, не только в ней. Важно, чтоб мысли свивались и в строки ложились естественно, плавно.
РОБИН: А что у вас делали с немыми и глухими?
ПЯТНИЦА (равнодушно пожимая плечами): Мне неизвестно. Немой ведь отмечен печатью проклятья богов. По счастью, нечасто такое бывало, но если случалось, жрецы забирали ребенка, а дальше - не знаю. И что за забота - ребенок такой не способен божественным звуком народ потрясти, что-то небу сказать, так зачем ему жить?
РОБИН: Да, небось как в древней Спарте - со скалы и все. А он же тоже человек. И почему обязательно что-то говорить. Мог всю жизнь слушать.
ПЯТНИЦА: В чем смысл жизни твоей, если ты не услышан?
РОБИН (удивленно задумывается): Ну и вопросы у тебя. Ну... просто жить. Не обязательно же воздух сотрясать, можно молча делать свое дело. Ах, ну да, вы же кроме как говорить да чувства различать ничего и не делали. Да, интересно получается. Ну у нас тоже такие есть, (поправляется) по крайней мере в мое время были, которые всю жизнь говорят. Телевизор включаешь, а там... так и называли их - "говорящие головы". (Замечает недоумение Пятницы) Ну да, ты же не знаешь, что такое телевизор. Это такой аппарат, ну, машина такая, устройство. Я сижу у себя дома, включаю его и могу видеть то, что происходит в любой точке мира. И даже то, что происходило сто лет назад. И даже то, чего никогда не было и не будет. Так что один человек может говорить, а миллион одновременно его слышать и видеть, причем для этого не надо никуда идти.
ПЯТНИЦА: Дело богов! И ты мог говорить миллионам?
РОБИН: Ну я прямо сам не говорил, я на телевидении не работал. А так вообще запросто. (назидательно и с уважением) Техника!
ПЯТНИЦА: Новое слово, его я не знаю, что это?
РОБИН: Техника - это разные полезные устройства. Например, автомобиль - такая повозка, которая может быстро двигаться и ездить на большие расстояния. Или корабль - плавать по морю. Или телефон - и люди могут разговаривать между собой, когда они далеко, как если бы они были в одной комнате.
ПЯТНИЦА: Если ты можешь все это, то как оказалось, что ты в одиночестве здесь и скучаешь о мире своем?
РОБИН: Если бы я это все умел, я бы действительно здесь не сидел бы. Но это, ну как тебе объяснить, не моя специальность.
ПЯТНИЦА: То есть есть боги другие, сильнее тебя?
РОБИН: Не совсем так. Просто каждый умеет делать что-то свое. Да и вообще один человек не может построить современный корабль. Знаешь, мне еще в школе говорили, что время одиночек прошло, теперь работают коллективы.
ПЯТНИЦА: Что же ты сам представляешь? Что можешь один? Неужели лишь силы огромной частица, и узко твое назначенье, и можешь другим заменен быть?
РОБИН: Знаешь, если смотреть с позиции общества, то пожалуй что так. Но я все таки человек, личность так сказать. Не знаю, понимаешь ли ты меня... (Оба задумываются)
ПЯТНИЦА (нарушает молчание): Все ж я не понял, а как говорил ты со всеми?
РОБИН: А зачем мне со всеми? Мне своих знакомых хватало, и ребят на работе. Я же не политик, не кинозвезда.
ПЯТНИЦА: Эти слова я не знаю. Но в мире моем каждый мог говорить в свой черед, его слушали все.
РОБИН: Конечно, вас же немного народу было. Собирались себе на поляне и давай сказки рассказывать. А у нас народу много, так что всех собрать вместе никак нельзя. А если еще все говорить начнут, то жизни не хватит, чтобы всех выслушать.
ПЯТНИЦА: Значит, одни лишь жрецы всем могли говорить?
РОБИН: Ну хочешь, назови их жрецами - искусства, политики, бизнеса. Те, кто на экран пролез. Нет, ну их всех, слава богу, слушать необязательно. На самом деле, тех, кого стоит слушать, вообще очень мало, да еще не все из них на телевидение попадают.
ПЯТНИЦА (в изумлении и отчаянии): Мир слишком сложен твой, связь я теряю, о главном скажи мне: любой ли имеет возможность сказать всем, что хочет?
РОБИН: Понимаешь, это называется "демократия". Вещь сложная, я тебе потом объясню. У человека есть права, например, свобода слова - то есть ты можешь говорить почти все, что захочешь, с некоторыми разумными ограничениями.
ПЯТНИЦА: ТЫ же сказал, что не всех стоит слушать.
РОБИН: Ну да, одно дело говорить, а другое - быть услышанным.
ПЯТНИЦА: Если все так, то зачем говорить?
РОБИН: Ну одни хотят слушать одно, другие другое, на всех ведь один человек угодить не может.
ПЯТНИЦА: То есть у вас так живут, что не все говорят, да и тех, кто способен сказать не все слышат? Как странно...
РОБИН: Ну знаешь, свобода слова - это еще не свобода быть услышанным.
Шум самолета. Пятница пугается.
РОБИН: Не бойся, это самолет. Ну, птица такая железная, внутри люди, может летать. (Грустно) Тысяча триста двадцать восьмой - или девятый - неудавшийся шанс на спасение. (Бодрится) А, надо кончать считать, кажется я уже к жизни здесь привык, спасибо судьбе - и товарищ появился. Пора привыкнуть к мысли, что домой я уже не попаду...
ПЯТНИЦА: Если по людям скучаешь, зачем же живешь здесь?
РОБИН: Я же тебе объяснял, что попал сюда из-за кораблекрушения, где я - не знаю, корабли сюда не заплывают, вот самолеты пролетают иногда, но они меня не видят - остров зарос зеленью, а они высоко. Это для них просто точка в океане.
ПЯТНИЦА: Если там люди, тогда как же могут не видеть тебя?
РОБИН: Я же говорю, остров маленький, заросший. Я костры жег, но не помогло.
ПЯТНИЦА (в недоумении): Как же возможно, чтоб люди друг друга могли не заметить? Ведь даже слепой понимает, где солнце, почувствовав негу лучей, ведь тепло человечье проходит сквозь чащи лесные, и присутствие мысли нельзя не увидеть.
РОБИН: Ты серьезно? Или издеваешься?
ПЯТНИЦА (извиняющееся): Может быть (произносит слово неуверенно) техника ваша умеет и мыслить как люди, тогда невозможно ее отличить...
РОБИН: Нет, ты серьезно говоришь, что чувствуешь присутствие мысли? Вот это да! А как ты это чувствуешь?
ПЯТНИЦА: Разве не чувствуешь ты? Очень странно... (догадывается) наверно вас было так много всегда, что забыли вы тоненький голос, поющий внутри песню мысли чужой...
РОБИН: Наверное. (Про себя) Тем более, что человек - еще, к сожалению, не обязательно - мысль. (Вслух) В общем, не видят они меня. И даже если весь остров запалю, вряд ли они на это обратят внимание - ну пожар и пожар. Вот если бы я мог сделать что-нибудь необычное, например, огонь не красный, а синий, вот тогда бы они все слетелись (пародируя) "изучать природный феномен". Ну ладно, пошли хозяйством заниматься.
ПЯТНИЦА: Синий огонь на закате обычно бывает, а красный скорее зарю возвещает, зеленый же - пляски ночные. (Со вздохом) Когда же гекзаметры новые наши читали жрецы, то лиловое пламя на лицах плясало...
РОБИН: Что ты говоришь, как это лиловое пламя?
ПЯТНИЦА: Девушки нам приносили охапки душистой травы, мы сушили ее и дарили огню, и звучали чеканные строки на фоне лиловом...
РОБИН: Подожди, стой, ты знаешь, что это за трава?
ПЯТНИЦА: Я? Зачем же, ведь я говорю, что достойные девушки...
РОБИН: При чем тут девушки? Ты понимаешь, что, если бы у нас была эта трава, ... эх.
ПЯТНИЦА: Вот трава, Робин, с собою всегда я ношу (протягивает ладанку)
РОБИН (берет с трепетом, приоткрывает, смотрит): Кажется, не промокла. А ну, давай костер.
РОБИН и ПЯТНИЦА наваливают дрова, сучья, зажигают огромный костер, РОБИН с трепетом высыпает траву из ладанки, пламя становится фиолетовым. Костер полыхает, Пятница начинает двигаться на фоне пламени в зачарованном танце. Слышен звук самолета.
ИНТЕРМЕДИЯ.
Толпа людей тусуется в ожидании. Три типа персонажей: боссы, телохранители, народ. Боссы и народ одеты одинаково "демократично" – линялые майки, шорты, болтающиеся штаны. Охранники в костюмах, при галстуках, лица не выражают ничего, неотрывно следуют за боссами, несут службу. Боссы образуют группки, непринужденно болтают, переходят от группы к группе. Народ глазеет на боссов, переговаривается: "- А кто это?" "- Ну что ты, это же сам брат жены!" "- Ну да! А он женат?""- Нет, он уже четвертый раз развелся" "- Да что вы говорите!" "- Вы что, не знаете, что он теперь собирается замуж?" "- За кого?" "- Да за свою вторую жену. Не смотрите на меня так, она поменяла пол." "- А он?" "- Нет, он просто гомосексуалист." "- Вот это чувство!"
Появляются РОБИН с ПЯТНИЦЕЙ, одетые "как все". Оглядываются. Боссы постепенно начинают обращать внимание на РОБИНА и перетекать к нему. За боссами – их охрана. В результате образуется следующая диспозиция: в центре – РОБИН и ПЯТНИЦА, вокруг – боссы, вокруг – охрана, вокруг – толпа, которая пытается разглядеть что-нибудь за плечами телохранителей. Из внутреннего круга доносится смех и аплодисменты. Народ переглядывается, пожимает плечами, начинает неуверенно хлопать, налаживает ритм хлопков, лоди начинают смеяться, запускают волны разных ритмов. Охранники образуют коридор вбок, по которому уходят боссы, РОБИН и ПЯТНИЦА. Народ, не замечая этого, продолжает хлопать и смеяться.
ДЕЙСТВИЕ 2.
ЯВЛЕНИЕ 1. Утро в городе. Современная городская квартира стиля модерн, без признака страны. Нет книжных полок. Совpеменные мягкая мебель (диван, кресло), журнальный столик, заваленный пестpыми pекламами. Одна стена - телевизор, затянута полотном. Бритый, аккуратный, цивилизованный Робин просыпается.
РОБИН (кричит): Доброе утро!
Подходит к окну, распахивает, дикий шум трассы (не человеческий, а машинный) - гудки, тормоза и т.д. Захлопывает окно. На стене-телевизоре начинают загораться лампочки.
РОБИН (тише, скептически): Доброе утро, Робин! Эх, и ответить-то некому...
Механический ГОЛОС: Доброе утро, хозяин. Смотрите новости.
Экран становится прозрачным. Появляется Ведущий с микрофоном.
ВЕДУЩИЙ: Осенью падают листья, и вот как раз у нас еще интересная информация - за последнюю неделю с мостов упало 4 автобуса, 6 легковых машин и 2 грузовых, 8 тракторов, (причмокивает) 1 телега, 1 велосипед, 2 мотоцикла (облизывается), жертвами этих падений стали (увлеченно, с горящими глазами) 11 женщин, 34 мужчины, 6 гомосексуалистов, 3 несовершеннолетних, 3 трансвестита...
Робин не выдерживает и переключает программу. Звонок в дверь. Экран предупредительно угасает.
ЯВЛЕНИЕ 2. Робин открывает дверь, входят журналисты. Самоуверенные, "прикинутые", держатся панибратски, операторы тянут какие-то провода.
РОБИН (радостно): Здравствуйте, люди! Как я по вам соскучился!
ЖУРНАЛИСТ 1: Привет, привет! Ну как дела, обжился?
РОБИН: Да, спасибо.
ЖУРНАЛИСТ 2 (похлопывает Робина по плечу): Ну ты крут, брат! А не стремно тебе было торчать одному на острове?
РОБИН: А (пытается что-то ответить)
ЖУРНАЛИСТ 1 (перебивая): Повернись вот так, голову повыше. Так, еще раз. (Оператору) Тебе так удобно? (Робину) Встаньте-ка сюда, а то фон не контрастный.
ЖУРНАЛИСТКА 3 (не дает Робину вставить слово): Наша аудитория взволнованно следила за вашим возвращением в цивилизацию! Не правда ли, многое изменилось с тех пор, как вы покинули свет? Особенно женщины? Мы стали более свободными, и, (кокетливо) может быть, более прекрасными? У вас уже есть подруга? Как вы организовывали свой досуг - без телевизора, как вы питались - без ресторанов? Подумать страшно!
ЖУРНАЛИСТ 1: А теперь сядьте вот сюда. Слушайте, а у вас не осталось одежды, в которой вы там у себя жили?
РОБИН: Нет.
ЖУРНАЛИСТ 1 (недовольно и укоризненно): Это плохо! Как же вы так! Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. (Сажает Робина в кресло, оглядывается, накидывает на него пушистое синтетическое покрывало с дивана, командует оператору) Снимай! Нет, подожди! (Лохматит Робину волосы, командует) Ну-ка, взгляд посуровее. Вы все-таки боролись с трудностями. Подбородок потверже. (Кивает оператору) Ладно, снимай, потом подретушируем, а то некогда.
ЖУРНАЛИСТ 2: Расскажите, пожалуйста, о том, как вы провели эти годы.
РОБИН: Как? Это сложно сказать. Жил. Старался не опуститься, не перестать быть человеком. Брился, умывался. Одежду себе стирал, шил новую, хотя, как вы понимате, наряжаться было не для кого. Делал посуду. Готовил еду. Вспоминал то, что я когда-либо знал, книги, которые читал, людей.
ЖУРНАЛИСТ 1: А фильмы?
РОБИН: Ну конечно и фильмы. Про войну, например. Про то, как люди в тяжелых условиях умудpялись сохранять свое человеческое лицо. Особенно когда человек оставался один, и никто бы не узнал, если бы он струсил,.. кроме него самого. А вот это он себе позволить не мог.
По мере рассказа журналисты переглядываются. Друг другу: Да, из этого сюжета не сделаешь. Ну хоть бы за что-нибудь зацепиться, ну хоть какую-нибудь деталь, что-то яркое.
ЖУРНАЛИСТ 1: Может быть, вы вспоминали о том, как горевала Мария, лишившись сына?
РОБИН: Ну я вообще-то не очень религиозный. Потом она все-таки не одна осталась, и учение ее сына...
ЖУРНАЛИСТ 2 (до него доходит): Да нет, мы не о Христе, а о звезде сериала... да, знаете, в ваше время он уже был.
РОБИН: Ну может быть и был, но я не в курсе.
ЖУРНАЛИСТ 2: А может быть еще и не был. Трудно себе представить, что люди жили без Марии...
ЖУРНАЛИСТ 1 (с надеждой): Как вы боролись за свою жизнь? Как вы выходили с честью изо всех поединков с дикими зверями?
РОБИН: Знаете, тут мне повезло. Никаких особых зверей на острове не было, только козы, ну с ними я быстро нашел общий язык, (увлеченно) научился доить - знаете, это не так просто, если никогда не пробовал. Еще был у меня попугай. А так - бананы и кокосы росли. Конечно, надоедает немного, но есть можно.
ЖУРНАЛИСТКА: Бананы - это сплошной холестерин! Ой, нет, сахар! Но вы очень хорошо выглядите, по данным врачей у вас отличное здоровье - почки, печень, зубы, волосы. Не расскажете ли секрет - диета, упражнения.
РОБИН: Про диету я все уже сказал. Ну, когда совсем бананы надоедали, резал козу...
ЖУРНАЛИСТКА (Изображает ужас): Ах! Так вы убийца! (с любопытством) И пили кровь?
РОБИН: Нет, я же не вампир, просто жарил мясо. А насчет упражнений - делал обычную зарядку, (усмехается) фехтовал с мушкетерами короля ...
ЖУРНАЛИСТ 2: С кем, с кем?
РОБИН: Да нет, это я так, шучу.
ЖУРНАЛИСТ 2: Ну, может быть, вы скажете, что на ваш свежий взгляд наиболее интересно в этом новом для вас мире?
Робин задумывается. Журналисты подсказывают: новые модели автомобилей, последняя коллекция мод Сен-Вердена, трехмерное телевидение и т.д.
РОБИН: Здорово техника вперед шагнула. И знаете, стало намного меньше видно людей. Вот пока никак не пойму, что же они у вас делают.
Журналисты переглядываются, говорят вместе: Да что хотят, то и делают. Телевизор смотрят. Создают ценности. В викторинах участвуют. Ходят на дискотеки, в ночные клубы. Развивают демократию. Путешествуют. Пишут и рисуют. Ходят в рестораны.
РОБИН: Ну про развлечения - понятно. А как они ценности создают?
ЖУРНАЛИСТ 2 (декламирует с заученным пафосом): Слава богу, прошло то время, когда человек был вынужден от рассвета до заката в поте лица зарабатывать на хлеб насущный. И при этом не быть уверенным в том, что завтра он сможет существовать сам и поддерживать свою семью. Никогда еще человечество не было так свободно. Сегодня каждый может выбрать работу себе по вкусу. Прошло время так называемых "черных" работ. Теперь не надо носить на себе тяжести, копать землю, убирать мусор - все это делают автоматы. Все больше становится у людей свободного времени. И мы, журналисты, видим своей первоочередной насущной задачей обеспечение всех условий для заслуженного отдыха людей, чьи предки создали то великое общество, в котором мы живем.
ЖУРНАЛИСТ 1: Каторжный труд журналистов, который мы добровольно взвалили на себя - это малая плата за развитие всего общества.
РОБИН: Не понимаю. А кто делает новую технику, кто ее ремонтирует? Не автоматы же сами.
ЖУРНАЛИСТ 1: Конечно, наше общество еще не идеально. Есть свои проблемы. Техника пока не может совершенно обходиться без человека. Поэтому существуют люди, называемые старинным словом "ИНЖЕНЕР", которые обеспечивают наше общество и совершенствуют технику, но их все меньше и меньше.
ЖУРНАЛИСТ 2: По вашему выражению лица я вижу, что вы думате, что инженеры – изгои, рабы. Ничего подобного! Я же сказал, что каждый выбирает работу себе по вкусу. Просто до сих пор рождаются люди, которые любят копаться в механизмах. Их меньшинство. Мы направляем их энергию в общественно-полезное русло. Конечно это - некоторая проблема. Например, в совершенно нормальной семье рождается такой инженер. Ну тут конфликты с родителями, с обществом...
РОБИН: В мое время это была вполне хорошая профессия. А можно этих инженеров как-нибудь увидеть?
ЖУРНАЛИСТ 1: Не знаю! Они не любят людей, не участвуют в ощественной жизни, ну и обществу про них ничего не интересно. И вообще хватит про них. У нас мало времени, аудитория ждет новостей. Конечно, идя к вам, мы надеялись на большее, но все-таки.
ЖУРНАЛИСТКА: Скажите что-нибудь напоследок нашим зрителям. Только покороче.
РОБИН: Дорогие люди! Спасибо вам, что вы есть, я скучал по вам!
ЖУРНАЛИСТ 1 (прерывает): Все, отлично, сворачиваемся, остальное доделаем в студии.
Суматоха, журналисты и оператор собираются и уходят, Робин несколько обескуражен.
РОБИН (вслед): Подождите, давайте чаю выпьем, расскажите мне еще про этот мир.
ЖУРНАЛИСТЫ (уходя): Некогда, некогда.
ЯВЛЕНИЕ 3. Робин смотрит на закрывшуюся дверь. Она распахивается, на пороге - Журналист 1.
ЖУРНАЛИСТ: Слушай, ты извини, что мы так торопимся. Знаешь, жизнь такая - не успеешь, пропадешь. Зато уже сегодня тебя увидят миллионы телезрителей.
РОБИН: Конечно, спасибо. Я, наверное, не совсем хорошо говорил, но просто я давно не привык соображать в таком темпе.
ЖУРНАЛИСТ (с энтузиазмом): Да все отлично. Главное - естественно. А там мы смонтируем. Ты вообще отличный парень. Давай как-нибдь созвонимся, сходим в бар...
РОБИН (польщен): Спасибо, я с удовольствием. Мне так много надо узнать об этом мире!
ЖУРНАЛИСТ: Вот и договорились. (нарочито небрежно) Кстати, ты не возражаешь, если мы скажем, что у тебя с собой случайно оказалась паста Бленколфреш и поэтому - никакого кариеса.
РОБИН (смотрит с удивлением): Никакого чего?
ЖУРНАЛИСТ: Кариеса.
РОБИН: А что это такое?
ЖУРНАЛИСТ: Ну какая разница. Ведь у тебя его нет? (видя непонимание Робина) Ладно, объясняю популярно. Зубы у тебя не болят, белые? А почему?
РОБИН: Не знаю, всегда такие были.
ЖУРНАЛИСТ: Ну вот видишь. Тебе просто повезло. А обычно для этого используют пасту. Ну, короче, ты согласен?
РОБИН: Но ведь это вранье! Откуда у меня на острове могла быть зубная паста?
ЖУРНАЛИСТ: Ну мало ли. Кого это волнует. Может быть, волна выбросила на берег ящик, а там... (загорается идеей) слушай, а ведь из этого можно сделать сюжет, хорошая мысль!
РОБИН: И как я потом буду смотреть в глаза твоим миллионам телезрителей? Ну нет.
ЖУРНАЛИСТ: Как все смотрят. Ну хорошо, я понимаю, что это работа - так она оплачивается. Сейчас тебе наверняка нужны деньги, ведь работы у тебя нет. Что скажешь? (Видя, что Робин возмущен и готов возразить) Хорошо, если ты такой благородный, подумай - вот у тебя зубы здоровые от рождения, но ведь не всем так везет. Люди мучаются, не знают, что делать, а ты им подскажешь.
РОБИН: Но почему я? Я ведь не врач?
ЖУРНАЛИСТ: Но ты у нас гвоздь сезона! Тебе поверят. Ты представляешь, какому количеству людей ты поможешь!
РОБИН (сомневаясь): А что, люди сами об этом не знают?
ЖУРНАЛИСТ: Врачи знают, но кто слышит врача - только его пациенты.
РОБИН: В мое время еще была реклама в газетах...
ЖУРНАЛИСТ: Сейчас газеты читают мало - зачем портить зрение и пачкать руки краской, зачем переводить бумагу, если круглосуточно есть цветное трехмерное великолепное достижение цивилизации - телевидение. А потом в газетах много и другой рекламы.
РОБИН: Стой, а есть и другая паста?
ЖУРНАЛИСТ: Конечно есть, и много, но эта (уверенно) - лучше всех!
РОБИН: Нет, я не буду этого делать! Во-первых, это вранье, во-вторых, ... Короче, не буду, и все!
ЖУРНАЛИСТ: Ну и зануда же ты. Ладно, пожалеешь. И чего это я на тебя столько времени потратил - у меня (вытаскивает бумажку) еще в списке женщина, которой во сне является ее сдохшая кошка, а потом - человек, которому ровно двадцать пять лет назад удалили первый зуб... (уходит)
РОБИН: Ну и дела!
ЯВЛЕНИЕ 4.Звонок в дверь. Дверь распахивается, на пороге группа ЛЮБОПЫТНЫХ.
РОБИН (все еще в покрывале): Здравствуйте, заходите, хотите чаю?
Группа налетает на Робина.
ЛЮБОПЫТНЫЕ: Пожалуйста, автограф. - И мне тоже. - Разрешите с вами сфотографироваться - Ах, какой типаж - Сынок, возьми дядю за руку - Вы без бороды, какая жалость. - Хм, мужчина в моем вкусе. - Позвольте вам вручить... - Ох, какая шкура, Моя сестра просто сдохнет от зависти. - Это, наверное, гризли! - Нет, пума. - Робин, да скажите же... - И мне на память. - Ах, вы так милы. - Разрешите вас поцеловать. - Ну не будем вас дольше задерживать.
ЯВЛЕНИЕ 5. Группа исчезает. Обалдевший Робин смотрит ей вслед. Покрывало на нем оборвано, на лице - следы помады, на рубашке - большой пестрый значок.
РОБИН: Уф-ф-ф! (Быстро закрывает дверь) Помню, как-то в начале жизни на острове случилось нашествие обезьян... Но они хоть не говорили!
Сбрасывает обрывки покрывала, снимает значок, стирает помаду, садится в кресло. Тишина. Сам собой включается телевизор.
Из экрана вываливается окровавленный мужчина, бьется в конвульсиях. Робин бросается к нему но не успевает - из экрана вываливаются трое, двое в нормальной одежде с ножами, один узкоглазый в кимоно - без оружия и босиком, начинают бить друг друга. Вся сцена проходит на фоне звуков ударов и падений, вскриков, пыхтения.
РОБИН: В чем дело?
Откуда-то из-за спины Робина появляется девушка с автоматом, кричит: "Всем стоять!" Робин шарахается. Девушка подходит к дерущимся, те останавливаются. Девушка дает по морде одному из них. В этот момент второй кидает чем-то в лампочку. Вспышка, взрыв, темнота. загорается свет, Робин сидит на полу. Оглядывается вокруг, особенно внимательно осматривает пол на том месте, где лежал истекающий кровью мужик. Никаких следов. В телевизоре за экраном продолжается драка.
РОБИН: Фу-у, никак не привыкну к этому трехмерному телевиденью. (С опаской смотрит на экран, в драке принимает участие все больше и больше народа.) Переключу-ка. (Щелкает пультом)
ЯВЛЕНИЕ 6. На экране - журналисты, которые приходили к Робину.
ЖУРНАЛИСТ 1: А вот, ребятки, кой-чего, что заставит вас оторваться... Хи-хи, правда, вот так лучше - оторваться и все. И кто в наше время этого не хочет, а?
ЖУРНАЛИСТ 2: В натуре, мужик. Знаете, ребятки, когда раньше говорили "телевидение вошло в каждый дом", ведь даже и не предполагали, что так натурально и будет. Так что спасибо всем, кто сегодня пьет с нами... ну, это уж кому что здоровьице позволяет!
ЖУРНАЛИСТ 1: Ну а в нас уж не сомневайтесь, мы с вами выпьем все, что угодно, только наливай!<
ЖУРНАЛИСТ 2: Да, так о чем это я. Отвлекся, хи-хи, бывает - предмет-то, можно сказать, насущный. Так вот, поскольку мы приходим в ваш дом, то и стараемся приводить с собой только тех, кого можно в дом ввести, так сказать, хи-хи, домашних. Но сегодня - особенный случай.
ЖУРНАЛИСТ 1: Да, как сказал мой, не побоюсь этого длинного слова, коллега - сегодня мы представляем вам нечто совершенно дикое, что, впрочем, может снова стать домашним.
ЖУРНАЛИСТ 2: Категория передачи 2Х16. Напоминаем, это значит, что детям лучше смотреть передачу с родителями.
ЖУРНАЛИСТ 1: Итак, в наше время в материальной жизни, казалось-бы, так трудно найти что-нибудь новое, и вот, тем не менее, только у нас, в эксклюзивном интервью, чудо века - Робин Крузо или сто лет одиночества.
ЖУРНАЛИСТ 2: Последнее, как вы уже, наверно, догадались, цитата - название туалетной бумаги хорошо известной компании Проксон & Джэмбл, которая постоянно заботится. Надо сказать, что эта туалетная бумага лечит от ряда болезней и помогает в деловой жизни. Уместно будет заметить, что Проксон & Джэмбл обеспечивают этой бумагой нашу студию. Результат, если можно так выразиться, хи-хи, на лицо. Так вот, информация для эрудитов, само название этой бумаги произошло от известного в свое время романа автора... автора...
ЖУРНАЛИСТ 1 (крупный план - выходит к экрану): То ли Фунтеса, то ли Рублиса, не суть важно, вернемся к нашему герою. Это человек, который жил в полном одиночестве на острове без каких-либо удобств (только представьте себе!) и (кричит) веpнулся к нааам (yes!). ВОТ ОН!\
Отходит, становится виден теле-Робин, обросший, с суровым взглядом, квадратный подбородок, хмурит брови, в шкуре.
РОБИН: Ого, неужели это я?
ЖУРНАЛИСТ 1 (к зpителям): Вас, конечно, интеpесует, как это - жить дикаpем, наедине с пpиpодой. Робин, pасскажи об этом нашим зpителям, пожалуйста.
ТЕЛЕ-РОБИН: Как?
Пауза.
ЖУРНАЛИСТ 1 (на пpеднем плане, к зpителям): Вы понимаете, он годами не слышал человеческого языка, и pазговаpивать ему тоже было не с кем, поэтому он пока медленно воспpинимает pечь. Но известный психоанатом д-p Фpейдак заявил, что это скоpо пpойдет. (К ТЕЛЕ-РОБИНУ, повышенно аpтикулиpованно): Расскажи, как ты жил.
РОБИН (хватается за голову): Во дают!
ТЕЛЕ-РОБИН: Сложно жил. В тяжелых условиях. Скучал.
ЖУРНАЛИСТ 1: А зачем ты вообще это делал?
ТЕЛЕ-РОБИН: Стаpался опуститься, пеpестать быть человеком. Как вы понимаете, сохpанять свое человеческое лицо было не для кого.
ЖУРНАЛИСТ 2: Это, конечно, уникальный экспеpимент. Но сейчас, когда ты веpнулся к нам, не опасен ли ты для общества?
ТЕЛЕ-РОБИН: Нет, я же не вампиp.
ЖУРНАЛИСТ 1 (кpупным планом): Доктоp Фpейдак, известнейший и популяpнейший психоанатом нашего вpемени, увеpен, что, так сказать, "человеческое лицо" встало на свое место, так что никаких опасных последствий данный экспеpимент не имел. Однако Комитет здpавоохpанения пpедупpеждает, что подобные действия лучше пpоизводить под пpисмотpом опытного вpача, напpимеp, экспеpта Комитета, доктоpа Фpейдака. Отъезд камеpы.
ЖУРНАЛИСТ 2: Но что-то оставалось у вас от пpежней цивилизованности?
ТЕЛЕ-РОБИН: Вспоминал фильмы, по войну.
ЖУРНАЛИСТ 2: Ну а твоя личная жизнь... ну, ты меня понимаешь.
ТЕЛЕ-РОБИН: Тут мне повезло. Никаких особых зверей на острове не было, только козы, ну с ними я быстро нашел общий язык. Это не так просто, если никогда не пробовал...
ЖУРНАЛИСТ 1 (пpеpывает, кpупнй план): Согласно категоpии пеpедачи, мы опускаем эту часть интеpвью нашего доpого гостя. Подpобности можно будет пpочитать в эксклюзивной книге, котоpая вскоpе выйдет. Рабочее название книги - "Пойдем, коза, попpыгаем". Издание будет дополнительно анонсиpовано в пеpедачах нашего канала.
ЖУРНАЛИСТ 2: И, в заключение, что ты хотел бы сказать нашим зpителям?
РОБИН: Дорогие люди! Здорово техника вперед шагнула. Спасибо вам, что вы есть, я скучал по вам!
Музыкальная заставка с мельканием.
РОБИН (стонет): Вот идиоты! И ведь действительно пpактически моими же словами!
Стук в дверь. Телевизор гаснет.
РОБИН (нервно): Войдите!
ЯВЛЕНИЕ 7. Появляются МАМА с СЫНОМ. МАМА - в домашнем шикарном (не для хозяйства) халате, следит за собой, манера говорить с мужчинами - слегка заигрывает, СЫН - тихий мальчик лет 9-10 с умными внимательными глазами. РОБИН встает им навстречу.
СЫН: Здрасьте.
МАМА: Вы извините, мне действительно очень неудобно беспокоить Вас, и я бы никогда на это не решилась... Я прекрасно понимаю, что такое отдых, особенно у Вас, человека столько пережившего и такого знаменитого. Но Вы наш сосед, и поэтому я осмелилась... Ах, я сегодня видела Вас по телевизору. Как Вы держались! А как Вам понравился ведущий? Вы знаете, он недавно сделал передачу...
РОБИН (в течении монолога МАМЫ несколько раз вежливо пытается ее перебить, не выдерживает и перебивает): Нет, ничего, я не занят. А в чем собственно дело?
СЫН: Дело в том, что в школе...
МАМА (перебивая и заглушая): Да, да, конечно, я постараюсь изложить покороче, чтобы не тратить времени. (меняет светский тон на жалобный, требующий сочувствия) Ох, Вы знаете, у нас такая проблема - нам в школе задали сочинение написать на тему "Человек нашего времени", ну, о ком-нибудь известном, на кого ты хотел бы быть похожим. И вот мой (кивает на СЫНА) уперся. Все остальные взяли певцов, журналистов, ну, на худой конец, банкиров, а он, извините, Вас. Вы же знаете, какие современные дети. Я ему говорю: ну зачем тебе это? (спохватывается) Ой, извините, но поймите сами - сочинение нестандартное, свериться не с чем. А у нас в школе такая конкуренция...
РОБИН: Я что-то не понял, кто в школе учится?
МАМА: Ну он, конечно.
РОБИН: И уже такая конкуренция?
МАМА: Да нет же, конкуренция у родителей. А у них... Да что он понимает! Ничего, потом вырастет, спасибо скажет...
РОБИН: Теперь, кажется, понял. Ну давайте, я с ним поговорю. (СЫНУ) Знаешь, это действительно, кажется, странно, что ты меня выбрал. Спасибо тебе за это. Давай, спрашивай, что тебя интересует, с удовольствием расскажу. Только (горько усмехается) я в вашем мире плохо разбираюсь, про него лучше не надо...
СЫН (глаза загораются, с увлечением): Знаете, я все хотел спросить, я как услышал, что Вы жили один, на острове, в лесу, так все хотел спросить - а не страшно одному?
РОБИН (задумчиво): Это сложный вопрос, но я попытаюсь тебе ответить. Только для этого надо понять, что такое - страшно. (СЫН слушает, затаив дыхание.) Есть страх за собственную жизнь, такой естественный, инстинктивный. Ну это было немножко. Диких зверей на острове не было. Сначала было непонятно, смогу ли я выжить, не умру ли с голода, потом я вспомнил, чему меня в детстве учили, нашел съедобные растения, сообразил, как разжечь костер, научился коз доить. Потом...
МАМА: Ох, как это Вы хорошо сказали - вспомнил, чему меня учили. (СЫНУ) Ты это обязательно вставь. И вообще, слушай внимательно, что тебе взрослый человек говорит. А лучше записывал бы. Вот, садись сюда, за стол, бери ручку, бумагу. (Пока СЫН усаживается, не отрывая глаз от РОБИНА, говорит РОБИНУ тихо) Ну что же Вы про костер, а? Ну хоть бы подумали, ведь опасно! Детям!
РОБИН застывает в удивлении.
МАМА (СЫНУ): Что, даже ручки с собой не взял? Ну разве можно быть таким безответственным? Хорошо, у меня с собой ручка есть, на вот. (РОБИНУ) Можно у Вас взять вот этот листок? (РОБИН кивает головой) Давай, записывай. (РОБИНУ) Вы извините, он бестолковый...
РОБИН (слегка оправившись): Да ничего. (СЫНУ) Так вот, прожив так год, я понял, что жизнь себе устроить смог. И тогда я начал бояться, что я так на всю жизнь и останусь на острове. Что меня никогда не найдут.
СЫН: А Вам там было плохо?
МАМА: Не перебивай старших! (РОБИНУ) Вы его извините, он невоспитанный.
РОБИН (с легким раздражением): Да все нормально. (СЫНУ) Мальчик, ты задаешь хорошие вопросы. Сначала было - потому что я оказался оторван от всего и от всех.
МАМА (СЫНУ): Не горбись, сядь прямо. И пиши аккуратно.
РОБИН: Потом я понял, что оказался сам с собой. Первый раз в жизни.
МАМА: Ой, ну это ему уже сложно будет. (СЫНУ) Ты же перепутаешь, где тебе на какой вопрос ответили. (РОБИНУ) Вы продолжайте, пожалуйста. Только не так сложно, а то он собъется.
РОБИН: Да, наверное, извините. Ну так вот, вернемся к твоему первому вопросу. Боялся я в основном одной вещи. У писателя Грина есть такой рассказ...
МАМА: Есть такой писатель? А в школе его не проходят.
РОБИН: Ну неважно. Есть рассказ про человека, которого его соперник высадил на необитаемом острове. И, когда через много лет туда случайно приходит корабль, герой встречается с капитаном и говорит: "Вы могли увидеть здесь труп, идиота и человека. Я не труп и не идиот".
МАМА (СЫНУ): Ты понял, что тебе сказали? Запиши аккуратно - было три варианта: умереть, сойти с ума и выжить. (Смотрит через плечо СЫНА в записи) Ну как ты пишешь! Это разобрать невозможно! (Забирает у него ручку) Дай я тебе запишу. (РОБИНУ) Вы могли увидеть труп... и как дальше?
РОБИН: Да неважно. Я просто хотел сказать, что мне стало казаться важным остаться человеком. Даже если меня никогда не найдут, просто для себя.
СЫН (воспользовавшись тем, что МАМА пишет, вполголоса): А как это - человеком?
МАМА (включается): Что ты глупые вопросы задаешь? Тебя же в школе учили, что человек (пауза), что человек звучит...
СЫН (скучно): Гордо.
МАМА: Вот, молодец. А теперь давай еще быстренько что-нибудь спросим, и пора тебе домой, сочинение писать. (Озабоченно) А потом еще к маткультуре подготовиться. (РОБИНУ) Ох, у них сейчас такая нагрузка! (Спохватывается) А что ж мы ничего про наше время не написали? У тебя тема какая? "Человек нашего времени". Ну и где тут наше время? Ты вообще о чем-нибудь думаешь, или так пришел, поболтать? Товарища себе нашел, больше Робину делать нечего.
РОБИН: Ну зачем же так. Я очень рад поговорить, Ваш сын задает интересные вопросы, я с удовольствием...
МАМА: Вы, может быть, и с удовольствием, а про что он сочинение писать будет? Где Вы, где наше время? А?
СЫН: Мама, да напишу я это сочинение. Ну хочешь, про кого-нибудь другого.
МАМА: Да ты что! После того, как мы столько времени потратили! Я же говорила тебе, что незачем за это браться, а ты заладил свое!
РОБИН (СЫНУ, несколько виновато): Извини, я как-то не подумал. И, наверное, действительно разговорился. А тебе же не это нужно. Сейчас придумаем, что можно написать. (Придумывает, медленно) Напиши, например, вот что - что я был человек другого времени, а стал - вашего, да так, что вроде и не отличить меня. Потому что времена меняются гораздо быстрее, чем люди.
СЫН: А это правда?
РОБИН: Что?
СЫН: Что Вы такой же, как люди нашего времени?
МАМА: Да как тебе не стыдно такие вопросы задавать! Взрослые всегда говорят правду! Все, хватит мне за тебя краснеть, говори спасибо и пошли домой.
Поднимается, обнимает СЫНА за плечи и ведет к двери.
СЫН: Спасибо, до свидания.
Выходит.
МАМА: Вы уж простите его, он такой прямой, несдержанный, не знаю, что и делать. Да может стоило бы ему чего попроще рассказать, а то что он теперь напишет - ума не приложу. Но в любом случае (очаровательно улыбается) - извините за вторжение, большое спасибо, а особенно - за концовку. Это, мне кажется, очень удачный ход, а я кое-что в этом смыслю. До свидания, заходите к нам попросту, по соседски.
Уходит.
РОБИН (сам себе): А это правда?
Свет гаснет. Свет включается. Прошло несколько дней.------
ЯВЛЕНИЕ 8. Та же комната. Экран телевизора завешен тряпкой. РОБИН, несколько встрепанный и небритый, сидит за столом. Пишет и размышляет.
РОБИН: Что же делать, если все есть? Если снять конфликты и несвободу, что вообще можно делать? Ответ - бороться, двигаться и дарить. Все - с маленькой буквы. Патетический героизм существует, но сейчас к делу не относится. Бороться, в самом развитом обществе - за право иметь свой образ мысли и поведения, не быть, "как все" - даже ради того, чтобы быть "со всеми". Против инстинкта коллективизма. Только, конечно, не из пижонства, не ради самой борьбы, а потому, что свое мнение и правда редко бывает общим. Знать, что плата за борьбу, даже не за победу - одиночество. Двигаться - видеть, узнавать, понимать, обобщать, изменяться, расти, если получится - мудреть. И при этом верить в абсолютный смысл движения. Это трудно объяснить, но, кажется, есть не только поле времени, от которого никуда не деться (разве что в моменты полного и абсолютного счастья), но и поле, скажем, мысли и чувства. И если ты достаточно мягок, чтобы чувствовать время, то ты можешь быть одинок, но никогда - один. (Перестает писать, обращается в пространство.) Это правда! Потому что вне времени сверкают ум и шпага Сирано, Делакруа и Грэй ищут цвет, Джордано Бруно идет на костер, Экзюпери рисует барашка в ящике. И вообще там - все, что люди уже придумали и смогли. Даже если ты про это не знаешь, даже если это нигде не применилось и не будет применяться. (Пишет) Дарить - радовать. (перестает писать) Как там у Грина: "Если человеку нужен дражайший пятак, дай ему этот пятак, но если душа человека жаждет чуда - сделай ему это чудо, если ты в состоянии - новая душа будет у него и новая душа - у тебя". (Задумывается, продолжает писать) Даря кому-то, всегда даришь себе. Даже если дар не принят. И несчастная любовь - любовь. (Отвлекается, мечтательно) Хотя счастливая гораздо приятнее. (Пауза) Эх, интересно, что бы на это сказал Пятница? Даже не так - как бы он это сказал, связав с восемнадцатью градациями чувств и оттенков...
Распахивается дверь. В комнату быстро входит ЧЕЛОВЕК. Одет по последней моде, весь в плэйерах-пейджерах-сотовых телефонах-калькуляторах-электронных часах. В темных очках, в автомобильном шлеме. ЧЕЛОВЕК говорит быстро, не может стоять на одном месте.
ЧЕЛОВЕК: Привет, мужик! Ну как ты?
РОБИН (неуверенно): Здравствуйте, нормально.
ЧЕЛОВЕК: Да ты что, не узнал меня. Во даешь! А че, здорово я прикинут?
РОБИН: Нннет, не узнал. А кто вы?
ЧЕЛОВЕК: Классно я по вашему говорить научился? А?
РОБИН (вглядывается, ЧЕЛОВЕК снимает шлем и очки): Пятница? Ты?
ПЯТНИЦА (очень довольный собой): Я!
РОБИН: Вот здорово! Подожди, ты что, начал говорить прозой?
ПЯТНИЦА: Выучился. Так быстрее, А то жизнь летит! Я вообще столько всего теперь умею делать! Ну как ты тут? Чего-то тебя не видать нигде - ни на презентациях, ни на премьерах.
РОБИН: А ты что, везде ходишь? И что ты там делаешь?
ПЯНТИЦА: У меня есть проекты, некоторые мы уже осуществили. Ты что, не в курсе? Телевизор не смотришь? (Замечает, что экран закрыт. Сдергивает тряпку, телевизор начинает светиться.) Ну ты даешь! Выключенный телевизор - как покойник в доме. Ну ладно, расскажи о себе. (Плюхается в кресло)
РОБИН: Да рассказывать особенно нечего. Вот сижу, пишу...
Появляется изящно одетая ДАМА, обращается к ПЯТНИЦЕ: Ну как прошел день? Ты в порядке? Ей отвечает появившийся за спиной ПЯТНИЦЫ КАВАЛЕР: В порядке. Лидия, нам надо поговорить. ДАМА: О чем же нам надо поговорить, Энрико? ПЯТНИЦА, находящийся между ДАМОЙ и КАВАЛЕРОМ, выдвигается вперед, те вполголоса продолжают свой "мексиканско-сериальный" диалог, прогуливаются и принимают позы.
ПЯТНИЦА: Ну вот видишь, сразу веселее, люди в доме.
РОБИН: Ты уверен, что это люди?
ПЯТНИЦА: Ну давай переключу.
РОБИН: Не надо, лучше не будет.
ПЯТНИЦА (листая пестрые журналы): Так что ты, где ты?
РОБИН: Да ничто и нигде. Знаешь, я сидел на острове и думал - вот найдут меня, вокруг будут люди, жизнь. А тут все какое-то, ну, неживое что-ли. И люди каке-то ... ненастоящие. Кажется, самое настоящее одиночество - здесь. Вот (кивает на записки) философствую... (Уныло) А что дальше - не знаю.
ПЯТНИЦА (в середине текста отрывается от журналов, становится серьезным): РОбин, мой БРАТ и мой ДРУГ, что с тоБОю слуЧИлось? В МИре своБОДном и СВЕТлом как МОГ ты сеБЯ потеРЯТЬ?
РОБИН: Ого, ты опять заговорил этим твоим гекзаметром.
ПЯТНИЦА: ДА, до сих ПОР, если СИЛЬно волНУюсь, БУДто волНА подниМАется к ГОРлу и СТРОки почТИ позаБЫтые МНОю о ПЯТЬ на просТОР вылеТАют...
РОБИН: Знаешь, это даже здорово. А то мне все чего-то нехватало. Я вот тут недавно вспомнил, что в детстве придумал свое человечество.
ПЯТНИЦА: Как это?
РОБИН: Ну, такое, которого нет. Представляешь, если бы люди могли не страдать ни от холода, ни от голода, ни от жажды, и еще умели бы летать. То есть оставалась бы привычная жизнь – хочешь цветной телевизор или модное платье, надо заработать деньги и купить. А если хочешь быть свободным, пожалуйста, ничего тебе не надо. Никакой жизненной необходимости.
ПЯТНИЦА (раздумывает): ДА, есть у ВАС самоЛЕты, но всЕ же преКРАСно бы БЫло леТАТЬ в поднеБЕСЬи своБОДно…
РОБИН (не слушае его): Я все это вспомнил и вдруг понял, что, если бы такое когда-нибудь случилось бы, человечество просто разделилось бы на два. Одни хотели бы быть свободными, а другие – жить, как привыкли. И у этих последних рано или поздно крылья бы атрофировались. И они ненавидели бы тех, кто «не знает ни заботы, ни труда». И когда-нибудь потом ни первые ни вторые не поверили бы, что когда-то были одним челолвечеством ...
ДАМА с КАВАЛЕРОМ успели уйти в экран.
ЯВЛЕНИЕ 9. Сериал кончился, в экране появляется ЖУРНАЛИСТ, вполголоса о чем-то рассказывает. Доносится слово "крузизм".
РОБИН (замирает, ПЯТНИЦЕ): Тише. Звук становится громче.
ЖУРНАЛИСТ: И, хотя мы уже говорили об этом, все-таки приходится снова вернуться к этому тяжелому явлению. К сожалению, встречаются еще у нас такие безответственные, внеобщественные люди, готовые примкнуть к любому модному явлению. ЧТо такое по своей сути пресловутый "крузизм"? Это - намеренная изоляция. Можно сказать, противопоставление себя обществу. Неужто кто-то из здравомыслящих людей может всерьез подумать, что, извините за выражение, доение козы может заполнить жизнь современного человека. Да, это может быть забавно, но не более, чем один-два дня. В конце концов, есть же какие-то рамки. Мы понимаем, что сами помогли создать тот нездоровый ажиотаж, который возник вокруг этой впрочем малоинтересной личности. Честно говоря, мы, как всегда, выполняли свой долг - рассказать вам самые последние новости, самую свежую информацию. Но поскольку дело дошло до того, что дети в школах пишут хвалебные сочинения, мы, не снимая с себя вины, говорим решительное нет круизму и связанным с ним индивидуализму, представляющему прямую угрозу нашему светлому завтра! Я, вся наша редакция надеются, что наш призыв будет услышан. А ты, Робин (Робин вздрагивает), надеюсь, еще не все потеряно и ты слышишь нас, так запомни же - мы приняли тебя в наше общество, мы были готовы, да и сейчас еще готовы, дать тебе возможность жить с нами, как все. Но ты пренебрег нами. Подумай, еще не поздно, еще можно вернуться! Мы будем рады тебе! Дорогие зрители, я надеюсь, что вы все сделаете все, что возможно, чтобы помочь Робину. (Широко улыбается, музыкальный фрагмент, реклама) Психологическая помощь в любых ситуациях. Быстро, не больно, дешево. Звоните по телефону...
РОБИН хватает пульт, выключает телевизор, набрасывает на него тряпку, бросает пульт на пол, хватается за голову.
РОБИН: Нет, я так больше не могу. Зачем меня нашли, зачем я вообще выбрался с острова... Все, к черту, еду домой. (Начинает метаться по квартире, собирать вещи). Так, спички здесь, эх, топора нету, ну ладно. (Хватает сумку и выскакивает за дверь)
ПЯТНИЦА (в растерянности идет за ним): БРАТ, подожДИ, почеМУ так посПЕШно...
ДЕЙСТВИЕ 3.
ЯВЛЕНИЕ 1. Остров. Картина из первого действия, но изрядно "оцивилизованная". Проложены аккуратные дорожки, снабженные указателями, вдоль дорожек - лавочки, низкие заборчики, в траве предупреждающе-запретительные знаки. Среди указателей: "Клуб друзей Робинзона", "Тайное общество Крузов". Туристы с атрибутами - блицы, съемки "на фоне", галдеж. Лотки с неопределенной едой (fast-food). В начале действия туристы фотографируются с РЯЖЕНЫМ Робинзоном. Появляется РОБИН, оглядывается в недоумении.
РЯЖЕНЫЙ: Господа, пойдемте дальше, там, у хижины, прекрасные виды, можно сделать уникальныю фотографию - с козой и попугаем.
Группа туристов уходит. Входит группа бородатых мужчин, рассаживается на лавочках.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Господа, разрешите мне открыть заседание тайного общества Крузов. (Аплодисменты) Соратники! Мы собрались, чтобы обсудить один вопрос. (Оглядывается по сторонам, не замечает РОБИНА) Важность этого вопроса требует, чтобы все повторили нашу ритуальную клятву.
Все встают, садятся на корточки, подымают правую руку вверх, а левой упираются в землю за спиной. В процессе произнесения клятвы ритмически приподымаются на левой руке и опускаются. Остается стоять только ПРЕДСЕДАТЕЛЬ, который отбивает такт ногой по скамейке.
Скандируют: Ро-бин, Ро-бин, че-ло-век, не сбре-ем бо-ро-ды во-век!
Финал - апофеоз - визг.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Хватит, хватит, садитесь. (Все рассаживаются) Итак, предмет нашего обсуждения - Синяя Борода. Как вы помните, мы успешно кооптировали в свои ряды Деда Мороза. Возражений не было. Однако с Синей Бородой возникли проблемы. Некоторые члены общества полагают, что это прозвище не было связано с наличием бороды, по крайней мере, с естественной бородой, поскольку, как мы все знаем, синих волос не бывает. А так как достоверных портретов этого достойного мужа, то есть я хотел сказать - мужчины, не сохранилось, то вопрос выноситься на всеобщее обсуждение. (Замечает РОБИНА) Простите, а Вы что здесь делаете? (Все оборачиваются к РОБИНУ) Эта поляна зарезервирована для встречи нашего тайного общества с (смотрит на часы) 12 до 15 ноль-ноль.
РОБИН: Простите, я не знал...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Что значит "не знал"? Могли бы осведомиться у администрации, и вообще вам в самолете должны были выдать подробный план мероприятий.
РОБИН (растерянно): Да, наверное. Я просто не знал, как здесь сейчас обстоят дела. Я просто приехал домой... Дело в том, что я - Робин.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ну и что дальше?
РОБИН: Да собственно ничего. Просто я здесь жил много лет...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (насмешливо): Интересно, как это Вы умудрились - гостиницы здесь существуют меньше года.
РОБИН (несколько задет): А я здесь жил без гостиниц. Я - Робинзон Крузо!
Члены общества обступают его. Обсуждают друг с другом: "Борода коротковата", "Нет, вроде похож", "Молодой еще".
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Молодой человек, если Вы таким образом подаете заявку на вступление в наше общество, то оформите ее надлежащим образом...
РОБИН: Да что это еще за общество! Я - просто настоящий Робинзон...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Слушайте, а что Вы, собственно, хотите от нас?
РОБИН: Собственно ничего...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ну тогда очистите поляну, а то время идет.
РОБИН хочет что-то сказать, в этот момент на поляну выбегает ЗАЗЫВАЛА.
ЗАЗЫВАЛА: Только сегодня! Скидка 20 процентов! Романтический круиз по океану для одиночек! Новая возможность! Толко у нас, только сегодня! Каждому предоставляется Пятница любого пола, возраста и расы! Запись за час до отправления! Только сегодня! (убегает, продолжая кричать)
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Нет, это возмутительно, совершенно не дают работать, я буду жаловаться администрации.
Уходит и уводит за собой общество.
РОБИН: Что-то голова кругом идет. Отходит, садится на скамейку.
ЯВЛЕНИЕ 2. Крики, выбегает РЯЖЕНЫЙ, за ним - дикари, пробегают мимо Робина.
ГОЛОС: Так, еще раз.
Сцена повторяется. Робин вскакивает.
ГОЛОС: Почему посторонние?
РОБИН: Да в конце концов! Я не посторонний, я абориген.
ГОЛОС: Уйдите из кадра.
РОБИН пожимает плечами, отходит в сторону. РЯЖЕНЫЙ с пистолетом гонится за дикарями. Это сопровождается воплями. Догоняя очередного дикаря, РЯЖЕНЫЙ пинает его ногой, дикарь кувыркается через голову.
ГОЛОС: Так, снято, перерыв.
Появляется ПЯТНИЦА с портфелем.
ПЯТНИЦА: А. вот ты где, а я тебя потерял. Ты чего удрал?
РОБИН: Знаешь, просто захотелось побродить одному. И вот... Побродил...
ПЯТНИЦА: Здорово, да? И представить только, как мы здесь с тобой жили. Кино видел?
РОБИН: Видел. (порывисто) Но ведь это же гадость какая-то!
ПЯТНИЦА: Да? А мне нравится. Знаешь ли, я у них консультант. Ну, конечно, весь сценарий я еще не потяну, но вот, например, (роется в портфеле) сцена борьбы с пожаром...
РОБИН: Какой еще пожар?
ПЯТНИЦА: О, это будет грандиозно. Огонь на 6 метров, дым клубами на 10 метров, или на 15 - мы еще не решили.
РОБИН: Да я не об этом. Ведь у нас с тобой никакого пожара не было.
ПЯТНИЦА: Какая разница - было или не было. Это такая художественная условность. Яркий, запоминающийся эпизод.
РОБИН: Я не понимаю. Если наша жизнь на острове была недостаточно интересна, то зачем про это снимать кино? А если достаточно - зачем придумывать?
ПЯТНИЦА: Ну, старик, ты отстал от жизни. Задача кино - воздействовать на зрителя в концентрированной форме. И - помимо его сознания. Понимаешь, насколько это эффективно. Ну кто сейчас будет изучать, как мы с тобой жили? Надо дать впечатление, используя культовые фигуры и знаковые понятия.
РОБИН: Ну ты даешь. Знаешь, ты потрясающе способный человек. Ты так быстро всему этому научился.
ПЯТНИЦА (польщен): Если честно, я прочел тебе резюме своей речи на ежегодном околоматографическом конгрессе. Так как тебе? Хочешь поучаствовать - у меня как раз не выходит с нападением крокодила.
РОБИН: И тебе ... не стыдно?
ПЯТНИЦА: Да если бы не я, все было бы еще хуже! Я еле их уговорил, что не надо впутывать потусторонний мир - никаких ведьм, магов, драконов. И героиня только одна, и вполне симпатичная.
РОБИН: Нет, ты извини, я это больше слушать не могу. (Горько) И здесь мне нет места! Что же делать? Что же делать? Искать другой остров? Да где же я его найду...
ПЯТНИЦА: Робин!
РОБИН: Подожди, а может быть, мне найти твой остров? Я научусь этому вашему гекзаметру. Да какая разница, как выражать свои мысли, были бы мысли.
ПЯТНИЦА: РОбин, уВЫ мне, не ЗНАю я, ГДЕ он. В мечТАХ мне явЛЯется ОН, но все РЕже и РЕже, и Я забыВАю звуки... (поправляется) волШЕБные ЗВУки МЕдленной... (поправляется) несПЕШной... (сбивается окончательно)
РОБИН: медЛИтельной РЕчи...
ПЯТНИЦА: Забыл, все забыл...
РОБИН: ДРУГ мой, на ОСТрове Этом, где ВМЕСте с тоБОю мы ЖИли, сейЧАС нету МЕСта для НАС. Так уйДЕМ же и СКРОемся МЫ от гоЛОДных и ЖАДных до ХЛЕба и ЗРЕлища ТОЛП...
Обнимает ПЯТНИЦУ и они уходят.
ДЕЙСТВИЕ 4.
ЯВЛЕНИЕ 1. Опять квартира РОБИНА. ПЯТНИЦА спит на диване. РОБИН, заспанный, растрепанный и неумытый, ходит из угла в угол. Телевизор включается. Объявляется музыкальная передача. Фокстрот на органе с кувырканием. Какие-то моды пытаются выйти из экрана в комнату. РОБИН с ужасом кидается к телевизору, впихивает их обратно, выключает телевизор и завершивает экран тряпкой. Садится. Начинает смотреть журналы (пестрые, глянцевые).
РОБИН: Черт, совсем они, что-ли, книг не издают. (подносит журнал к глазам, пытается прочесть) Нет, это невозможно. (берет следующий, листает, бросает, берет следующий) О, это, кажется, получше. Старый приятель, Дон Кихот! (Усаживается поудобнее, начинает читать, глаза лезут на лоб) Да они что, с ума сошли! Ну конечно, что еще должен рекламировать благородный идальго - муку высшего помола! (бросает журнал, обращается в пространство) Синьор, Вы видели в мельнице великана, а в окружающих вас зверях - человеческое достоинство. А я вот не могу...
Пятница просыпается.
ПЯТНИЦА: Доброе утро, Робин! (Робин не отвечает, погруженный в задумчивость)
ПЯТНИЦА (громче) : Доброе утро, Робин!
РОБИН: Добр-р-рое утро, добр-р-рое утррро!
ПЯТНИЦА: Что с тобой?
РОБИН: Я не Робин, я попугай, а это не комната, это мой остров.
ЯВЛЕНИЕ 2. Дверь открывается. В комнату нерешительно входит СЫН.
СЫН: Можно к Вам?
РОБИН: Можно, можно, все можно.
СЫН замирает в нерешительности, ПЯТНИЦА улыбается ему.
ПЯТНИЦА: Заходи, заходи, не бойся.
СЫН: Вы извините, я давно хотел Вас спросить, еще тогда, но не успел. А потом заходил, а Вас не было. А вот теперь Вы появились, и я подумал...
РОБИН: Что, еще одно сочинение?
СЫН: Да нет, это для меня. Я вот все думал и никак не придумал... Скажите мне, пожалуйста, как же Вы все-таки выбрались с острова?
РОБИН (внимательно на него смотрит, удовлетворяется осмотром): Надо мной летали самолеты, но меня не видели. Я сначала пытался жечь костры, но они не обращали внмания - ну пожар и пожар. Я отчаялся и бросил это занятие. Потом случай послал мне Пятницу. (ПЯТНИЦЕ) Помнишь?
ПЯТНИЦА (мечтательно): Да я все помню, как если б вчера все случилось, как я надеялся бога найти, и страшился и верил, а вместо обрел я учителя, брата и друга...
РОБИН: Как-то Пятница сказал мне: люди обязательно чувствуют друг друга, как солнце - по свету, по теплу. И мы разожгли огромный костер, лиловый, и нас заметили сверху... Костер... Костер!
Вскакивает, начинает все срывать и бросать в кучу. Сверху - глянцевые журналы. Пятница и Сын пытаются его остановить. Робин поджигает, глянцевая бумага не горит, мечется в поисках растопки. Пятница смотрит на него, вытаскивает из портфеля пачку бизнес-планов, поджигает. Костер занимается, разгорается. Сын смотрит широко открытыми глазами - никогда не видел столько живого огня. Пятница скидывает пиджак. Полуголый, на груди - зуб акулы, раскачивается в зачарованном танце. В дверь стучат. Пятница не обращает внимания, Сын и Робин замирают. Робин решительно идет к двери и открывает ее. За дверью - люди.
ЛЮДИ (говорят все вместе): Мы увидели у Вас огонь - Можно зайти погреться - Сварить чай с дымом...
РОБИН (широко распахивает дверь): Заходите, я ждал вас!
Елена Колмановская, 97-98 год